я хотел взлететь но цепкие руки удерживали меня в нескольких миллиметрах над постелью, я хотел скользнуть в бок но уперся в тела, хотел закричать но тонкий хоботок схватил ту часть меня которая пыталась кричать, не надо было открывать рот до начала крика, и голос диктора советского радио сказал мне в ухо: наблюдая кошмар номер два нельзя разговаривать. Какое то время я бился с теми кто удерживал меня от полета внутри кошмара номер два, и даже скинул одеяло на пол, пока не проснулся на севере, на скамеечке, за пять часов до поезда, в зале ожидания среди туристов водников которые за время кошмара самозародились вокруг меня.
Вышел из здания вокзала к путям, продышался разогнав остатки полета и удержания, дошел до крана торчащего из стены и умылся. На куче шпал сидел мужичек в телогрейке с вещмешком. Обычно там где ослабевает воля вокзала начинает действовать воля промзоны-помойки, вдоль этого фронта и надо искать общественный туалет.
Туалет был классический, имперский, бетонная коробка без дверей, вдоль одной стороны четыре дыры в полу, вдоль другой желобок, запах был тоже имперский… а над желобком, под потолком, висела голова козла слегка оживляя обстановку. я уже почти снял штаны но заметил что козел шевелит губами и смотрит на меня. нет я не испугался, просто стал очень внимательным и не выпуская голову из виду, боком вышел из туалета. Мужичок в телогрейке поджидал меня.
за давностью лент, я уже не помню наш диалог в деталях и матерных выражениях, так что пер6еддам его суть:
— ты не робкий, хотя и бледный какой-то
— что это за … ?
— да кто же знает
— но туда же люди ходят!
— так ему нравится быть там куда люди ходят!
мне в голову лезли всякие неуместные глупости вроде позвать милицию или обратится к начальнику вокзала, причем в форме «почему не позвали милицию» или «почему не известили железнодорожное начальство»
— а он с тобой не заговорил?
— так он ещё и говорящий?
— он говорливый
тут мимо нас в сторону туалета прошел один из водников на чье попечения оставил свой рюкзак. Водника не было довольно долго, так что я забеспокоился не настал ли момент подвига, и хочу ли я совершать его. но водник вышел как ни в чем не бывало, прошел до крана помыл руки и вернулся в зал.
— многие его не видят?
— менты не видят, солдатики не видят, туристы не видят
— я турист
— ты не турист, ты паломник…
с одной стороны мне очень хотелось узнать побольше, с другой я уже тогда понимал что это знание позволит получить надо мной власть, которой бы не хотелось…
— ты видел голову козла?
— я видел кое что из прошлого… он принимает для каждого свою форму.
— сам по себе он какой, когда не пугает паломников?
— похож на осьминога, наверное
и тут пред моим внутреним взором предстала голова козла вписанная в осьминога со щупальцами во все стороны на вроде того как сатанисты вписывают голову Бафомета в пентаграмму… я слишком близко стоял к туалету, и слишком долго разговаривал о том кто живет «там куда люди ходят». Попрощался с мужичком, вернулся в вокзал, взял рюкзак и отошел в ближайший лесок, где приготовил себе чай и дождался поезда.
лет через пять, когда я опять оказался на этой станции, имперского туалета уже не было, а на его месте стоял современный светлый фаянсово кафельный терем.