на дне тарелки супа, черепаховая
расческа. посреди великого нигде,
когда выходишь на перекресток,
и некто говорит: я не возьму ее,
у тебя вместо души расческа.

не стоило сюда приходить из
клетки многоквартирного дома,
посреди человеческой фермы,
бесплодной равнины, средней полосы,
серединного мира, некогда великого
превращенного в великое ничто

ты помнишь, как здесь били тура?
как разбойники жили в норах,
в высоком берегу судоходной реки…
сейчас обмелела, нет ты не помнишь.

на празднике середины лета,
девушки в зеленом танцевали.
оказавшись непростительно близко
я любовался одной из них,
с камерой и сумкой полной пленки,

поймав мой взгляд и мою руку,
своей узкой и прохладной ладошкой.
я оказался между сатиром и русалкой,
втянутым в круг танца, мне хотелось
рассмотреть русалку подробнее, где-то
на периферии чувствовал ее присутствие,
но прямо посмотреть не получалось,
потом она затерялась где-то среди
танцующих. остался только запах.

моя рука у нее на талии,
ее рука у меня в волосах,
я думал будут проблемы, но
она заговорила по русски:
я первый раз с человеком,
когда ты наиграешься со мной,
можно будет тебя съесть?

и где-то на периферии зрения всегда была расческа,
когда все кончится, я нарежу из нее медиаторов.